Между Чёрным и Каспийским морями растянулся на 700 километров Северо-Кавказский перешеек, в середине которого раскинулся наш Ставропольский край с бескрайними степями, с обильными пастбищами, с лесами в балочкахкуртинах с высокими горами, с ледниковых вершин которых текут степные реки Кубань, Терек, Кума.
На степных просторах Предкавказья много веков назад жили кочевники: скифы и сарматы, гунны и хазары, печенеги, аланы, половцы, татаро-монгольские племена хана Батыя, затем персы и турки. Особенно агрессивна была Турция. Чтобы отторгнуть Кавказ от России, турецкие агенты активно занимались разжиганием вражды между русскими, чеченцами, кабардинцами и черкесами. Большие отряды абреков переправлялись на конях через Терек и Кубань, совершали нападения на русские поселения на Дону, в Астраханской, Саратовской и даже в Воронежской губерниях, грабили, убивали поселян, угоняли скот, захватывали в плен мужчин, женщин и детей, затем продавали их в рабство туркам. Поэтому у правительства царской России воз-никла неотложная необходимость по укреплению южных границ государства. При этом сразу решалась триединая задача: создание оборонительных сооружений, налаживание мирных отношений с многочисленными большими и малыми народами Кавказа и освоение обширных незаселённых территорий.
В 1777 году началось строительство Азово-Моздокской укреплённой линии, вдоль которой раскинулись обширные безлюдные степи с плодородными землями, пригодные для земледелия и скотоводства. Царица Екатерина II, указом от 22 декабря 1782 года дозволила князю Григорию Александровичу Потёмкину – наместнику Азовскому и Астраханскому – выделять землю желающим поселиться на благодатных просторах. По указу от 5-го мая 1785 года на Северном Кавказе было образовано наместничество из двух областей: Кавказской и Астраханской. В Кавказскую область входило шесть уездов, в том числе Ставропольский. Переселение государственных крестьян на Кавказ проходило в очень трудных условиях. Болезни, нехватка продовольствия, тяжёлая и долгая дорога приводили переселенцев к ещё большему обнищанию, а порой и гибели в пути. Но земельная нужда и крепостнический гнёт, бедственное положение в родных местах гнала крестьян в привольные земли.
Так, в начале октября 1784 года к Ставропольской крепости из Курской губернии Слободы Михайловской прибыл переселенческий обоз примерно с полутора тысячами государственных крестьян-однодворцев. Это были государственные крестьяне, в основном бывшие служилые люди.
Старик из обоза попросил, чтобы главный начальник крепости указал место, где можно поселиться.
Подполковник хопёрских казаков Конон Тимофеевич Устинов ответил, что главный начальник отсутствует, и что он не уполномочен раздавать государственную землю. Но, видя горестное положение голодных, оборванных переселенцев, на свой риск и страх указал стари-ку на северо-востоке увальчик, за которым разрешил поселиться.
Телеги двинулись в путь, и в девяти верстах от Ставропольской крепости в балке речки Чла раскинули лагерь. По берегам речки были заросли ивы, ракиты, ясеня, диких груш и яблони, хмеля, калины. Среди деревьев тихо журчала вода, хорошая на вкус. Помолились богу, поклонились земле, застолбили и дали новому селу название Михайловское в честь своей родной слободы Михайловской, чтобы душа переселенца меньше тосковала по родимой сторонушке. Чуть позже к ним подселили 44 души отставных солдат из Ставропольской крепости.
В первые годы поселенцы наспех сооружали себе турлучные хаты, крытые камышом. Некоторые избы строили из брёвен, для чего рубили деревья в Русском лесу. Печные трубы изготовляли из прутьев ивы и ракиты, обмазывая их глиной. Строили мукомольную мельницу на речке Чла. И одновременно спешили крестьяне распахать целинные земли и посеять озимые хлеба, скосить осенние травы для скота. Пахали плугами на волах и лошадях. Деревянная борона шла вслед за плугом, разбивая комья земли.
Позже земельная площадь крестьян Михайловки составляла 27406 десятин. На этих землях сеяли рожь, пшеницу полбу, ячмень, овёс, просо, лён и горох.
Из архивных документов-ведомостей о посевах за 1791 год вид-но, что жители села Михайловского сеяли следующие культуры: рожь – 932 десятины, пшеницу – 918 десятин, ячмень – 925 десятин, овёс – 1881 десятину, просо – 61 десятину, коноплю – 75 десятин, лён – 71 десятину и горох – 10 десятин, итого: 4873 десятин посевов. Хлеба убирали косами, серпами. Молотили цепями, каменными катками, приводимыми в движение волами и лошадьми. Иногда молотьба хлебов продолжалась и зимой.
Из документов Государственного Ставропольского архива видно, что к июлю 1790 года население в Михайловском возросло до 2552 душ. Проживало однодворцев русских 2479 душ, малороссиян – 25 душ, отставных солдат – 11 душ, казённых цыган – 18 душ, польских выходцев – 4 души и прочих выходцев – 15 душ.
Среди государственных крестьян Михайловского в 1792 году насчитывалось 27 беглых. Тяжкой была судьба этих людей. Их вылавливали и нещадно били, сажали в тюрьмы. Однако никакие трудности не могли остановить массовое бегство крестьян из центральных губерний России от крепостного гнёта на привольные степи Кавказа, где можно было записаться в казаки и получить земельный надел в 30 десятин.
В 1798 году в Михайловском был обнаружен крестьянин Алексей Крайнишин, приписанный к Петровскому заводу Уфимской губернии. Он пробрался на Кавказ через Башкирию, уральские и астраханские степи. На этом длинном и тяжёлом пути умерли его жена и дети. Когда же Алексей пришёл в Михайловское, то был схвачен и доставлен в земский суд, который жестоко наказал непокорного. Из-за частых набегов горских абреков поселенцы потеряли тридцать душ убитыми и тридцать душ взяли в полон. Так что поселенцы пролили много слёз и крови на этой вольной Кавказской земле.
Кстати, приведу рассказ долгожителя Романа Борисовича Нартова из рода первых Михайловских переселенцев.
«Однажды взрослые ушли на сенокос. Дома в такие дни оставались старики и дети. И вдруг из-за горы Уваровой на резвых лошадях на поселян напал разбойничий отряд татар. Старухи спешили спрятать внуков в хатах под загнетку, в русской печи, запереть двери хат дубовым засовом. А на улице в это время происходила суматоха: шум, крик, лай собак, беготня людей. Михайловцы защищались, кто как мог от разбойников.
После набега люди обнаружили, что пропала девочка Настенька Нартова, одетая в сарафанчик с красным карманчиком на боку.
Вернулись родители с полей, узнали о событиях. Сели на лошадей и поехали на выгон искать пропавшую по канавам, кустам шипов-ника и тёрна. Нашли на полянке, на зелёной травке лоскутик красный, подняли, посмотрели и поехали с ним дальше. Скоро подняли ещё один лоскутик красный, приложили к первому – совмещается, затем ещё один… Люди поняли: девочку татары увезли на восток за гору, а догадливая Настенька, оторвав карманчик, рвала его зубами на лен-точки и бросала.
Всадники пытались догнать татар, чтобы выкупить девочку, но не нашли их в ближайшей лесной балочке.
В те далёкие годы поселянам запрещалось поодиночке выходить в поле на работу рано утром и возвращаться поздно вечером. По сиг-налу рожка крестьяне собирались группами и шли в поле работать, так же возвращались группами домой. Беспечность отдельных людей приводила к печальным последствиям.
Но была и мирная сторона в отношениях русских с горцами. «Без дружбы с татарами переселенцам прожить на Кавказе было трудно, - говорил мне долгожитель Дмитрий Иванович Хорошилов. – Наши предки с ними дружбу налаживали, роднились, в гости ездили друг к другу».
И поведал Дмитрий Иванович мне быль-рассказ, который я написал под заголовком «Ямки». Давно это было. Жил в селе Михайловском мальчик. Его Митей звали. Отец его умер в 1897 году. Мать он тоже не помнил. Жил Митя у дедушки и бабушки. Дедушка Никита чабановал по найму на дальних общинных землях, верстах в тридцати пяти от села. Назывались эти земли «Ямками». Когда мальчику исполнилось шесть лет, дедушка взял его на чабарню.
- С мальчиком всё веселее будет, - сказал он бабушке.
- С детства полюбил я степь, - говорил Дмитрий Иванович Хорошилов. – Особенно она красива в июне. Встанешь, бывало, утром, глянешь на луг – красота-то какая! Кругом море травы и цветов. Воз-дух напоён душистым ароматом. Дышится легко и свободно. Далеко в степи виднеется отара овец. А на пригорке с ярлыгой в руках стоит мой дедушка Никита и смотрит, чтобы ни одна овца не отстала.
Бегу я к дедушке, а в стороне от меня взлетают вверх жаворонки, повиснув в воздухе, поют. Голубое небо наливается звонкой нескончаемой трелью степного соловья.
Хороша эта степь! Но без людей жизнь в ней становится скучной, а порой и грустной. Как хорошо, как радостно было, когда на чабарню приходил дедушкин знакомый чабан-татарин. Звали его Агали. Такой же батрак, как и дедушка Никита. Был он честен и добр, за что и ценил его дедушка. Вспоминается такой случай. Однажды в сильный буран несколько овец отбились от отары. «Съедят их волки – серых нынче дюже много развелось» -- подумал дедушка. Но оказалось, что овцы перешли в отару Агали, которая была поблизости от нашей.
Чабан-татарин тут же вернул нам животных. Дедушка ещё больше привязался к нему, их встречи переросли в крепкую дружбу. Очень скучал мой дед, когда Агали долго не появлялся. Ему чего-то не хватало, он становился неразговорчивым, уходил весь в себя. Но вот однажды Агали пришёл с каким-то стариком.
«Очень рад, очень», -- пожимая руки гостям, сказал дедушка Ни-кита. Агали пояснил, что это его дедушка – Шарифуллой зовут. По-русски он не знает, поэтому он станет переводить разговор.
- Нам с тобой за семьдесят, а сколько же ему? – спросил дед, вглядываясь в беловолосого татарина.
- Больше ста, -- с этих слов и завязалась беседа между Никитой и Агали о житейских делах. Шарифулла, казалось, внимательно слушал их разговор. И вдруг у него потекли слёзы.
Заметив это, дедушка спросил Агали:
- Почему Шарифулл плачет? Чем он обижен?
Гости о чём-то переговорили между собой на татарском языке, а потом младший из них произнёс:
- Старик вспоминает свою молодость на этой земле. Здесь он родился, рос и работал. Вот это озерцо, в котором ты поишь овец, при-надлежало моим предкам. Это они насыпали высокий ров, чтобы больше воды было в нём для скота…
- Откуда же брали воду, чтобы наполнить такую большую яму? – спросил дедушка Никита.
- О! Вода сама шла из-под земли, -- передал слова старика Ага-ли. – Вот тот родничок, где пьём сейчас воду, большим родником был, воды много давал. Вода вкусная, холодная летом, тёплая зимой.
- Она и сейчас хороша, -- заметил дедушка. – Но куда большой родник делся?
Дед Шарифулла сказал так:
- Ваша царица прислала казаков на Кавказ, вот наши отцы и забили большой родник, чтобы вода им не досталась.
Скажи Шарифулле, что наши казаки пришли сюда не грабить и не убивать, а границы российские охранять от турок и от разбойничьих шаек татар, коих муллы да князьки подстрекали к набегам.
- Да, -- тяжело вздохнул Агали, -- горя много, слёз много было. Гибли русские, гибли татары. Но не мы же с тобой то зло затевали…
- Это правильно, Агали, -- согласился дедушка Никита. – Простой люд между собой не враждовал. Это всегда богачи делали.
И совсем уже ласково, словно после большой встряски, обратился ко мне:
- А ну-ка, Митёк, сбегай к родничку за холодной водой. Я суп подогрею, наверное, он остыл. Гостей-то надо покормить…
Так Дмитрий Иванович Хорошилов сохранил в своей памяти воспоминания о далёком прошлом, из чего складывалась история за-рождения братской дружбы народов Ставрополья…
Ниже истоков Члы среди больших ракит были обнаружены поселянами родники, из которых фонтанчиками била чистая, холодная, приятная на вкус вода. Сделали запруду, и в зимний крещенский мороз под ружейные выстрелы проходило водосвятие. Святую воду люди несли домой. Этой водой крестьяне опрыскивали скот, чтобы не болел, пили сами и поили больных.
Так появился первый точный адрес верхней части села под названием «Фонтан», известный жителям и поныне – «Живу на Фонтане». Позже уже казаки в этой стороне сделали так называемый Общественный колодец для снабжения жителей центральной части села питьевой водой. В советское время от этого колодца в центр села был проведён первый водопровод. Колодец в настоящее время утратил свою былую славу и закрыт, частично разрушен.
А в восточной части села возник второй адрес «Тутовский». Название это не случайно. В конце XVIII и в начале XIX века на Ставрополье стало развиваться шелководство. В Михайловском на правом берегу реки Члы была посажена большая тутовая роща. Из-за частых болезней шелкопряда серьёзного развития шелководство в селе не получило. А деревья выросли, название рощи прижилось.
В летнее время со всех концов села шли люди в тутовую рощу собирать урожай. Из ягод приготовляли лакомства, использовали их даже в лечебных целях. В 1911 году над селом прошумела буря. Часть тутовых деревьев была повалена, а другую вырубили. Теперь на этом месте нет тутовых деревьев, но название «Тутовая площадь» осталось в памяти жителей. В настоящее время местные власти планируют создать парк отдыха граждан Тутовского микрорайона.
Население Михайловского было православного вероисповедания. В 1799 году была построена деревянная церковь с двумя приделами в честь святых: главный престол – архистратига Михайла, а престол левого придела – Петра и Февронии и престол правого – Александра Невского.
- Храм этот Божий наши прадеды строили всем селом от старого до малого, -- рассказывал мне девяностолетний дед Нартов. – И с тех времён ежегодно восьмого ноября (по новому стилю двадцать первого), празднуем Михайлов день престольный. Со всей округи приезжали в гости к нам люди. На базарной площади у старой церкви карусели были для детей, торговля шла: пили, ели, веселились! Во как!...
Из истории знаем, что церковь с колокольным звоном стала на Руси разновидностью народной культуры. Колокольный звон настоль-ко был привычным для русского человека, что деревня или село, станица или город жить без него не могли. Колокол придавал селу ритм жизни. Он сообщал людям время и оповещал, когда что нужно делать: трудиться, в церковь идти, на сход собираться или защищаться от набегов разбойных татар, а также о местном пожаре и других событиях.

Поделиться в: