Во-первых, коллективизация сталинского образца не принесла нам ничего, кроме нищеты и жестокости; и, во-вторых, уже в то время Сталину принадлежала решающая роль в руководстве страной, -- писал Никита Сергеевич Хрущёв.
Полезно нам запомнить и другое.
В январе 1937 года, обличая злодеев-троцкистов, которые готовили террористические акции против наших вождей, Хрущёв сказал:
- Поднимая руку против товарища Сталина, они поднимали её против всего лучшего, что имеет человечество, потому что Сталин – это надежда, это чаяние, это маяк всего передового и прогрессивного человечества. Сталин – это наше знание! Сталин – это наша воля! Сталин – это наша победа!
А в 1956 году Никита Сергеевич уже заговорил о другом, объявил всему народу о беззаконии И.Сталина.
Сталинское беззаконие коснулось и ни в чём не повинных крестьян села Михайловского. Об этом рассказывал И.В.Авдеев, присутствовавший на судебном процессе:
- В 1937 году в нашем селе судили крестьян-колхозников, как шайку врагов народа. Их было 17 человек – это Михаил Филиппович Баев, Андрей Павлович Анненков, Афанасий Дмитриевич Булгаков, Егор Сидорович Кутепов, Богдаченков, Василий Москвитин и другие. Им было предъявлено обвинительное заключение в том, что они (преступники) высказывали, что коллективизация крестьянских хозяйств начата Советской властью несвоевременно, и хотели поднять восстание крестьян против колхозов, а также, якобы, настраивали жителей на вредительство в колхозном хозяйстве. Например, кладовщик колхоза задерживал свежее мясо до тех пор, пока оно протухнет, а затем он это мясо выдавал в бригаду на питание колхозникам; инспектор колхоза по качеству задерживал сроки сева и уменьшал нормы высева семян на гектар; несвоевременно проходила уборка хлебов (перестой); некачественно ремонтировался сельхозинвентарь и другие неблаговидные дела…
- Иван Васильевич, перебью, куда же смотрел колхозный агроном?
- Не знаю.
- Районный судья Хрустев, -- продолжал Авдеев, -- вынес им суровый приговор – смертную казнь. Всех их расстреляли.
Послушаем рассказ Нины Михайловны Баевой, 1919 года рождения (дочь М.Ф.Баева):
- Мой отец, Михаил Филиппович Баев, 1877 года рождения, был членом РКП(б), создавал в 1921 году первую артель им М.И.Калинина. В 1929 году эта артель вступила в колхоз «Гигант». Отца избрали бригадиром. В 1937 году, ночью дома отца арестовали представители НКВД. Судили как 2врага народа». Приговор – расстрел. Больше мы своего отца не видели. Нам пришлось вдоволь хлебнуть тяжкого горя вместе с мамой. Детей из школы исключили, на работу не принимали – семья врага народа.
Позже я узнала, за какое преступление погиб отец. Однажды одно поле пшеницы в бригаде отца было оставлено под семенной фонд. Косить эту пшеницу косилками бригадиру Баеву партийное начальство разрешение не дало. Это поле пшеницы должен был убрать комбайн. Но комбайн вовремя не пришёл косить хлеб. Пшеница перестояла. Скосили косилками. Отцу приписали вредительство.
Потом мама получила извещение, что её муж, Михаил Филиппович Баев, признан невиновным. Она получила пособие на мужа в сумме 800 рублей. Назначили ей пенсию, которую она получала до 1962 года. В 1962 году она умерла.
Родная сестра Анна Павловна Анненкова, 1907 года рождения, учительница рассказывает:
- Я была на суде, когда судили моего брата Андрея Павловича Анненкова, запомнила, что он, как кузнец, якобы, плохо отремонтировал косилку для уборки хлебов. При работе в поле она поломалась. Это выдуманная ложь. Род Анненковых – потомственные кузнецы, известные в то время жителям села Михайловского. Они всегда честно трудились. Бывает, и новая машина в работе ломается. Кто-то по злому умыслу донёс в НКВД. Посмертно А.П.Анненков оправдан.
С 1931 года я работал кузнецом в МТС, -- рассказывает Иван Павлович Анненков. И вот однажды ночью ко мне в дом постучали. Я подумал, что меня срочно вызывают на работу, значит, что-то случилось с техникой в поле. Быстро оделся. Выхожу на улицу.
- Иван Анненков? – строго спросили меня.
- Да, -- отвечаю. – А что случилось?
- Мы из НКВД. Садись в машину. Там разберёмся.
Судила меня тройка. Дали десять лет за распространение религиозных книг среди верующих крестьян. Сам не очень-то я богу молился. Работа тяжёлая, не до книг. Жена у меня была религиозная. Читала Библию. Имела молитвенник. При обыске эти книги были изъяты.
Отбывал я наказание на изнурительных работах в Монголии. Через два года и восемь месяцев я был освобождён по ходатайству родственников через М.И.Калинина.
Николай Яковлевич Пензев, 1904 года рождения, о своём брате сказал:
- Мой брат, Фёдор Яковлевич Пензев, работал в колхозе конюхом. Случилось так. Утром брат выводил из конюшни лошадей. Одна лошадь заупрямилась – не идёт. Фёдор стегнул её кнутом и выругался: «Но! Сталина мать». Ночью его арестовали, и без вести пропал. Ставропольское управление НКВД положительного ответа на наш запрос не дало.
- Мой муж, Иван Нестерович Кулешин, 1897 года рождения, с 1920 года член РКП(б), -- рассказывает жена Нина Афанасьевна Кулешина, 1900 года рождения, -- без суда и следствия был сослан на Колыму -- место сталинских лагерей бесправия и унижения заключённых ГУЛАГа. Пробыл там 10 лет на изнурительных работах. Пришёл домой истощённый, больной, к работе не годный. Вскоре умер. За что такая жестокая немилость к советским гражданам?
Репрессивная сталинская машина НКВД усердно проявляла жестокую немилость и к гражданам Ставропольского края. С первого октября 1936 года по первое июля 1938 года органами НКВД было арестовано 16490 человек.
При таком режиме многие крестьяне-колхозники попадали под суд. Корова пала на молочной ферме, жеребная кобылица абортировалась, пала свинья или поросята – бригадиров под суд. Им приписывали позорные клички – «вредители», «подкулачники»
- На каждый падёж животного составлялся ветеринарно-врачебный акт, -- рассказывал колхозный бригадир свиноводческой фермы, бывший красный партизан Иван Афанасьевич Лукьянов. – Условия содержания животных в то время не отвечали санитарным требованиям. Животные размещались в кулацких сараях, не приспособленных для ферм, а также не хватало кормов, слабый ветлечебный надзор – вот главные причины падежа скота, а не «подкулачники» и «кулаки», которых, кстати, в колхоз не принимали. Идеологические пропагандисты внушали колхозникам, что падёж скота в Михайловском колхозе увеличивается за счёт тайного отравления подкулачниками кормов и воды. Это явная ложь. Актов на отраву животных от ветлечебницы нет! Меня судили.

* * * * *
Осуществление сталинской стратегии индустриализации и коллективизации страны на практике привело к великому погрому крестьянских хозяйств, а безмерная грабительская хлебозаготовка у крестьян отразилась голодом-мором. По сведениям социалистов-историков в стране от голода умерло 13 миллионов человек крестьянства России, Украины, Северного Кавказа.
Подготовка к этой трагедии началась с указов-постановлений партийно-советского правительства с 1929 года: январь – создание кооперативов (разумеется, при НЭПе) объявляются лжекооперативами, так как туда проникли кулаки, мешающие строить социализм; февраль – обложить зажиточных крестьян разорительным налогом; май – о признаках кулацких хозяйств: годовой доход – 300 рублей на человека или 1500 рублей на семью, а также к кулацким хозяйствам относятся такие крестьяне, которые имели наёмный труд, мельницу, крупорушку, маслобойку, конную или паровую молотильную машину.
Тройка советских партийных уполномоченных, получив от руководящих работников такие правительственные документы, начала в Михайловском творить суд и расправу, конечно, руками сельских активистов.
Практически – это была жестокая, смертельная война с трудовым крестьянством.
В январе 1930 года по признакам, указанным правительством, составили список как явно кулацких хозяйств на 369 крестьянских дворов, но в этот список попало немало и середняцких хозяйств. Это те крестьяне, которые во времена НЭПа кормили и поддерживали наше государство. Из архивных документов: октябрь 1923 года. Михайловские крестьяне получили план на продовольственный налог на 115000 пудов зерна. Зажиточное и среднее крестьянство продналог выполнило на 106500 пудов. Недовыполнение продналога на 8500 пудов осталось за бедняками.
В ноябре 1930 года пленум ЦК партии принимает курс на сплошную коллективизацию крестьянских хозяйств страны, а 27 декабря Сталин провозгласил лозунг «Ликвидация кулачества как класса».
С 7-го февраля 1930 года великий сталинский погром крестьянских хозяйств начался, а их имущество полностью конфисковывалось в пользу местного Совета, по указанию которого было сломано больше половины из 369 домов на дрова для отопления государственных учреждений, часть домов приспособили под начальные школы, колхозные бригады, конюшни, свинарники и прочие хознужды.
Выселению подверглись вместе с семьями владельцы водяных мельниц – Ефим Павлович Постников, Фёдор Кондратьевич Чигорев, Михаил Петрович Куксов, Сергей Петрович Куксов, Герасим Петрович Нартов, Аким и Пётр Григорьевичи Переселенкины, Григорий Стефанович Падунов; владельцы торговых лавок – Антон Назарович Муратов и его сыновья Григорий и Пётр, Иван Дмитриевич Кузнецов, Георгий Фёдорович Новиков, Михаил Николаевич Бруснёв и другие, всего 14 дворов. Владельцы конных и паровых молотильных машин – Михаил Григорьевич и его сын Иван Михайлович Воронцовы, Иван Иванович и его сын Андрей Иванович Иноземцевы, Пётр Арнольдович Падунов, Наум Матвеевич Люшаков и другие. Всего 15 хозяйств. Остальные крестьяне были раскулачены и выселены за применение наёмного труда в своём хозяйстве, за отказ вступления в колхоз и за другие причины.
Так, был раскулачен и выслан из села вместе с семьёй известный колхозный агроном-селекционер Захар Иванович Москвитин за то, что он на своих опытных участках применял наёмный труд.
Гавриил Яковлевич Пензев имел двух лошадей и одну корову, в 1929 году вступил в колхоз «Гигант», был членом (депутатом) Михайловского сельского Совета от хутора Подгорного, был раскулачен по доносу жителя села Лазаря Клевцова. В доносе-заявлении писалось, что Г.Я.Пензев в 1921 голодном году имел батрака; раскулачивание закончилось тем, что сломали его хату на дрова.
По аналогичному доносу злых, ненавистных людей был раскулачен и выслан вместе с семьёй середняк Иван Захарович Селютин и другие такие же крестьяне.
Василия Фёдоровича Прокопова и его семью в 11 душ раскулачили и выслали за то, что отказался вступить в колхоз. На вступление в колхоз хозяин ответил агитаторам колхозного зачинания так: «В колхоз вступить – это надо сдать двух своих лошадей и потом нажитый инвентарь и самому в батраки колхозные идти. Так, что ли? Нет, не пойду!»
А вот Андрей Михайлович Величко был раскулачен и выслан вместе с семьёй в 10 душ за то, что он являлся единственным крестьянином села Михайловского, который имел роскошную коляску-фаэтон и четырёх лошадей. На своём фаэтоне Андрей Михайлович зарабатывал деньги, чтобы прокормить большую семью.
Оставим эти примеры. Послушаем рассказ Михаила Ивановича Морозова о практическом выселении крестьян, правильнее сказать, выдирании, из своих родных домов, родного села Михайловского, в коих они родились, росли, работали; испокон веков предки их жили; наконец, стали невинно «врагами» коллективизации и «саботажниками» хлебозаготовок. И теперь глава семьи вместе со стариками и детьми в скотских вагонах были отправлены в далёкие, неизвестные места таёжные, в лагеря.
- Однажды пришлось мне быть на облаве кулацкой усадьбы. Нас, комсомольцев, собрали в клубе.
- Секретно, -- предупредил нас секретарь комсомола. – Утром выселяется кулак Иноземцев Андрей вместе с семьёй. Вас трое. С вами будет милиционер. Ответственный Морозов. Обложите усадьбу Иноземцева и дежурьте до утра, чтобы ни одна кулацкая душа не ушла из дома.
Стемнело. Милиционер остался на улице. Я с товарищами по комсомолу через чужие огороды тихонько подошёл к усадьбе. Поодиночке с трёх сторон в канавах огорода устроили засаду. Тишина. В полночь собрались и вместе коротали ночь до утра. Утром началась во дворе суматоха: в колхоз забирают лошадей с упряжью, сельхозинвентарь, паровую молотильную машину; в комсод – весь съестной припас; в коопторг – ценные вещи – это одежда, ковры для распродажи; всю остальную домашнюю утварь сносили в сарай. Её разбирали по домам сельчане. Истерические крики домочадцев, плач детей разносились по округе. Их выгоняли со двора на подводы…
Так закончил свой рассказ Михаил Иванович Морозов.

* * * * *

С начала сталинской коллективизации хлеборобы перестали сдавать государству продовольственный налог. С восстановлением крестьянских хозяйств, разрушенных гражданской войной и голодом, настало самое жестокое, самое страшное время для сельских тружеников – время государственных хлебозаготовок. В апреле 1929 года XVI Всероссийская конференция ВКП(б) утвердила «Директивы первого пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР». Курс на индустриализацию страны и переустройство сельского хозяйства требовал увеличения хлебных запасов. В сёлах были организованы комитеты содействия государственной хлебозаготовки – комсоды.
Село Михайловское в то время было разделено на 12 районов. Партийно-советские органы организовали четыре комсода. На три района один комсод.
План хлебозаготовок Михайловские крестьяне в основном выполняли. Кому-то этого показалось мало, и тогда партийно-советские уполномоченные из района потребовали от комсодов увеличить крестьянам норму сдачи зерна. У комсода появилось на свет божий позорное слово «саботажник». Вот пример:
- Я вступил в комсомол в 1926 году, -- рассказывал Иван Антонович Калинин. – С 1930 до 1933 годов работал в комсоде от комсомольской организации. Комсод находился в доме Стародубцева Семёна Никитича. Помню, оснью председатель комсода вызвал кулака-отрубщика Волосатова Ивана Спиридоновича.
Иван Спиридонович, почему хлеб государству не сдаёте? – спросил председатель.
Что положено было мне сдать государству, я сдал, -- ответил Волосатов.
- Мало сдал. Комиссия определила, что хлеб у тебя есть и надо его сдавать, -- настаивал председатель.
- Хлеба у меня нет, -- ответил Иван Спиридонович.
Комсодная бригада нашла у Волосатого всего два мешка пшеницы. Хлеб изъяли. Хозяина раскулачили и выслали вместе с семьёй, как «кулака-саботажника».
- Ещё о хлебозаготовках и саботажниках тех времён поведала мне свидетельница – 94-летняя бабушка Прасковья Устиновна Акулова.
- Ох, милый, вспоминать-то мне больно, -- начала она свой рассказ. – Страшное время пережили люди. Соседи рядом жили старики-колхозники Филипп Николаевич и Акулина Артамоновна Донецкие. По житейским делам зашла я к ним. Почти вслед за мной в хату вошла бригада комсодовская – мужчина и три девушки.
- Донецкий! Почему хлеб не сдаёшь? – спросил мужчина. – Видать старшой был.
- Нет хлеба, -- ответил дед. – Вот оклунок дотираю на лаваши…
- Взять пшеницу! – сказал старшой, и сам схватил оклунок. Дед упал на оклунок, обхватил его руками, тянул к себе, а старшой – к себе. Бабка в крик и слёзы: «Грабители! Нехристи!...»
У девушек, видать, сердце дрогнуло. Они заступились за старика. Чуть позже комсодчики всё же пшеничку дедову уволокли. Дед с голоду умер. Труп его закопали в огороде у двора. Бабка позже тоже с голоду умерла.
От трагических воспоминаний бабушка умолкла. Затем, успокоившись, продолжала свой рассказ.
- Уполномоченные из райкома и местные активисты «партейцы» у крестьян стали забирать, сказать правду, грабить подчистую всё: зерно, муку, кукурузу, подсолнечные семечки, картошку. Мясо, изымалась даже пища – варёная картошка из чугунка. Надвигался голод. Люди пытались спрятать хотя бы горсть зерна – в ямах, колодцах, на чердаках, зашивали в тряпичные куклы, прятали за иконы, замазывали в печах. Всюду находили.
- А находили, -- говорю я ей, -- потому что уж слишком старательно исполняли свои обязанности наши комсодчики. Они применяли специальные щупы для поиска хлеба. Ими зондировали землю в огородах и дворах. В домах перетряхивали постели, простукивали стены, взламывали деревянные полы, снимали иконы.
Начался искусственный голод – мор. Бросали михайловцы свои родные хаты и уходили, куда глаза глядят. Те, кто оставался, умирали от голода. Их трупы закапывали в огородах, во дворах, а также собирали трупы умерших по хатам и на телегах отвозили на кладбище. Сады вырубались на дрова.
1933 год оставил в памяти людской впечатление такое, как будто бы Мамай со своей ордой по селу прошёл.
За такую несправедливую хлебозаготовку некоторые активисты-комсодчики поплатились своей жизнью.
Вечером 23 ноября 1930 года через окно в соседской хатёнке на вечеринке был убит активный колхозник, председатель первого в селе комсода, красный партизан, член ВКП(б) Егор Иванович Шамшурин, занимавшийся одновременно селекционной работой по садоводству. В 1976 году его жена, Вера Афанасьевна, говорила, что её муж, Егор Иванович, был первой жертвой государственных хлебозаготовок. Кто убил? Неизвестно. Слишком много недовольных было крестьян комсодами.
В ночь на 20 мая 1931 года через окно своей хаты из дробового ружья был ранен в голову пропагандист колхозного движения, активист-комсодчик комсомолец Иван Кожевников.
В 1933 году через окно был убит уполномоченный по хлебозаготовкам хутора Балки Москвитин Егор.
Был и такой случай в 1933 году в селе Михайловском.
Однажды комсодчики пришли забирать последний мешок картошки у многодетного колхозника С… . отчаявшись, он схватил своё охотничье ружьё и взвёл курки… . Подействовало. Комсодчики ушли. Этим чрезвычайно грозным методом С. спас детей от голодной смерти.
Бывшая колхозница с хутора Кожевникова Михайловского сельсовета Мария Петровна Тимошенко поведала, что в 1933 году комсод забрал у них весь хлеб. Кормов нет. Корова наша молока давала мало. Мама это молоко квасила, затем насыпала туда листьев карагача, размешивала и давала нам, детям, на еду, с горечью приговаривая: «Солома да листва – колхозника еда. Ешьте детки». Сама плакала.
Такие события были в истории села Михайловского. Все крестьянские беды партийные пропагандисты валили на кулаков. Они писали: «…кулаки поджигали колхозные амбары, убивали активистов колхозного движения, губили колхозный скот» и так далее и тому подобное. Факты где?
На этот вопрос должны дать правдивый ответ историки наших дней.
В 1934 году комсоды были распущены.

Поделиться в: