На вольные земли

Между Чёрным и Каспийским морями растянулся на 700 километров Северо-Кавказский перешеек, в середине которого раскинулся наш Ставропольский край с бескрайними степями, с обильными пастбищами, с лесами в балочках-куртинах с высокими горами, с ледниковых вершин которых текут степные реки Кубань, Терек, Кума.
На степных просторах Предкавказья много веков назад жили кочевники: скифы и сарматы, гунны и хазары, печенеги, аланы, половцы, татаро-монгольские племена хана Батыя, затем персы и турки. Особенно агрессивна была Турция. Чтобы отторгнуть Кавказ от России, турецкие агенты активно занимались разжиганием вражды между русскими, чеченцами, кабардинцами и черкесами. Большие отряды абреков переправлялись на конях через Терек и Кубань, совершали нападения на русские поселения на Дону, в Астраханской, Саратовской и даже в Воронежской губерниях, грабили, убивали поселян, угоняли скот, захватывали в плен мужчин, женщин и детей, затем продавали их в рабство туркам. Поэтому у правительства царской России возникла неотложная необходимость по укреплению южных границ государства. При этом сразу решалась триединая задача: создание оборонительных сооружений, налаживание мирных отношений с многочисленными большими и малыми народами Кавказа и освоение обширных незаселённых территорий.
В 1777 году началось строительство Азово-Моздокской укреплённой линии, вдоль которой раскинулись обширные безлюдные степи с плодородными землями, пригодные для земледелия и скотоводства. Царица Екатерина II, указом от 22 декабря 1782 года дозволила князю Григорию Александровичу Потёмкину – наместнику Азовскому и Астраханскому – выделять землю желающим поселиться на благодатных просторах. По указу от 5-го мая 1785 года на Северном Кавказе было образовано наместничество из двух областей: Кавказской и Астраханской. В Кавказскую область входило шесть уездов, в том числе Ставропольский. Переселение государственных крестьян на Кавказ проходило в очень трудных условиях. Болезни, нехватка продовольствия, тяжёлая и долгая дорога приводили переселенцев к ещё большему обнищанию, а порой и гибели в пути. Но земельная нужда и крепостнический гнёт, бедственное положение в родных местах гнала крестьян в привольные земли.
Так, в начале октября 1784 года к Ставропольской крепости из Курской губернии Слободы Михайловской прибыл переселенческий обоз примерно с полутора тысячами государственных крестьян-однодворцев. Это были государственные крестьяне, в основном бывшие служилые люди.
Старик из обоза попросил, чтобы главный начальник крепости указал место, где можно поселиться.
Подполковник хопёрских казаков Конон Тимофеевич Устинов ответил, что главный начальник отсутствует, и что он не уполномочен раздавать государственную землю. Но, видя горестное положение голодных, оборванных переселенцев, на свой риск и страх указал старику на северо-востоке увальчик, за которым разрешил поселиться.
Телеги двинулись в путь, и в девяти верстах от Ставропольской крепости в балке речки Чла раскинули лагерь. По берегам речки были заросли ивы, ракиты, ясеня, диких груш и яблони, хмеля, калины. Среди деревьев тихо журчала вода, хорошая на вкус. Помолились богу, поклонились земле, застолбили и дали новому селу название Михайловское в честь своей родной слободы Михайловской, чтобы душа переселенца меньше тосковала по родимой сторонушке. Чуть позже к ним подселили 44 души отставных солдат из Ставропольской крепости.
В первые годы поселенцы наспех сооружали себе турлучные хаты, крытые камышом. Некоторые избы строили из брёвен, для чего рубили деревья в Русском лесу. Печные трубы изготовляли из прутьев ивы и ракиты, обмазывая их глиной. Строили мукомольную мельницу на речке Чла. И одновременно спешили крестьяне распахать целинные земли и посеять озимые хлеба, скосить осенние травы для скота. Пахали плугами на волах и лошадях. Деревянная борона шла вслед за плугом, разбивая комья земли.
Позже земельная площадь крестьян Михайловки составляла 27406 десятин. На этих землях сеяли рожь, пшеницу полбу, ячмень, овёс, просо, лён и горох.
Из архивных документов-ведомостей о посевах за 1791 год видно, что жители села Михайловского сеяли следующие культуры: рожь – 932 десятины, пшеницу – 918 десятин, ячмень – 925 десятин, овёс – 1881 десятину, просо – 61 десятину, коноплю – 75 десятин, лён – 71 десятину и горох – 10 десятин, итого: 4873 десятин посевов.
Хлеба убирали косами, серпами. Молотили цепями, каменными катками, приводимыми в движение волами и лошадьми. Иногда молотьба хлебов продолжалась и зимой.
Из документов Государственного Ставропольского архива видно, что к июлю 1790 года население в Михайловском возросло до 2552 душ. Проживало однодворцев русских 2479 душ, малороссиян – 25 душ, отставных солдат – 11 душ, казённых цыган – 18 душ, польских выходцев – 4 души и прочих выходцев – 15 душ.
Среди государственных крестьян Михайловского в 1792 году насчитывалось 27 беглых. Тяжкой была судьба этих людей. Их вылавливали и нещадно били, сажали в тюрьмы. Однако никакие трудности не могли остановить массовое бегство крестьян из центральных губерний России от крепостного гнёта на привольные степи Кавказа, где можно было записаться в казаки и получить земельный надел в 30 десятин.
В 1798 году в Михайловском был обнаружен крестьянин Алексей Крайнишин, приписанный к Петровскому заводу Уфимской губернии. Он пробрался на Кавказ через Башкирию, уральские и астраханские степи. На этом длинном и тяжёлом пути умерли его жена и дети. Когда же Алексей пришёл в Михайловское, то был схвачен и доставлен в земский суд, который жестоко наказал непокорного. Из-за частых набегов горских абреков поселенцы потеряли тридцать душ убитыми и тридцать душ взяли в полон. Так что поселенцы пролили много слёз и крови на этой вольной Кавказской земле.
Кстати, приведу рассказ долгожителя Романа Борисовича Нартова из рода первых Михайловских переселенцев.
«Однажды взрослые ушли на сенокос. Дома в такие дни оставались старики и дети. И вдруг из-за горы Уваровой на резвых лошадях на поселян напал разбойничий отряд татар. Старухи спешили спрятать внуков в хатах под загнетку, в русской печи, запереть двери хат дубовым засовом. А на улице в это время происходила суматоха: шум, крик, лай собак, беготня людей. Михайловцы защищались, кто как мог от разбойников.
После набега люди обнаружили, что пропала девочка Настенька Нартова, одетая в сарафанчик с красным карманчиком на боку.
Вернулись родители с полей, узнали о событиях. Сели на лошадей и поехали на выгон искать пропавшую по канавам, кустам шиповника и тёрна. Нашли на полянке, на зелёной травке лоскутик красный, подняли, посмотрели и поехали с ним дальше. Скоро подняли ещё один лоскутик красный, приложили к первому – совмещается, затем ещё один… Люди поняли: девочку татары увезли на восток за гору, а догадливая Настенька, оторвав карманчик, рвала его зубами на ленточки и бросала.
Всадники пытались догнать татар, чтобы выкупить девочку, но не нашли их в ближайшей лесной балочке.
В те далёкие годы поселянам запрещалось поодиночке выходить в поле на работу рано утром и возвращаться поздно вечером. По сигналу рожка крестьяне собирались группами и шли в поле работать, так же возвращались группами домой. Беспечность отдельных людей приводила к печальным последствиям.
Но была и мирная сторона в отношениях русских с горцами. «Без дружбы с татарами переселенцам прожить на Кавказе было трудно, -- говорил мне долгожитель Дмитрий Иванович Хорошилов. – Наши предки с ними дружбу налаживали, роднились, в гости ездили друг к другу».
И поведал Дмитрий Иванович мне быль-рассказ, который я написал под заголовком «Ямки». Давно это было. Жил в селе Михайловском мальчик. Его Митей звали. Отец его умер в 1897 году. Мать он тоже не помнил. Жил Митя у дедушки и бабушки. Дедушка Никита чабановал по найму на дальних общинных землях, верстах в тридцати пяти от села. Назывались эти земли «Ямками». Когда мальчику исполнилось шесть лет, дедушка взял его на чабарню.
- С мальчиком всё веселее будет, -- сказал он бабушке.
- С детства полюбил я степь, -- говорил Дмитрий Иванович Хорошилов. – Особенно она красива в июне. Встанешь, бывало, утром, глянешь на луг – красота-то какая! Кругом море травы и цветов. Воздух напоён душистым ароматом. Дышится легко и свободно. Далеко в степи виднеется отара овец. А на пригорке с ярлыгой в руках стоит мой дедушка Никита и смотрит, чтобы ни одна овца не отстала.
Бегу я к дедушке, а в стороне от меня взлетают вверх жаворонки, повиснув в воздухе, поют. Голубое небо наливается звонкой нескончаемой трелью степного соловья.
Хороша эта степь! Но без людей жизнь в ней становится скучной, а порой и грустной. Как хорошо, как радостно было, когда на чабарню приходил дедушкин знакомый чабан-татарин. Звали его Агали. Такой же батрак, как и дедушка Никита. Был он честен и добр, за что и ценил его дедушка. Вспоминается такой случай. Однажды в сильный буран несколько овец отбились от отары. «Съедят их волки – серых нынче дюже много развелось» -- подумал дедушка. Но оказалось, что овцы перешли в отару Агали, которая была поблизости от нашей.
Чабан-татарин тут же вернул нам животных. Дедушка ещё больше привязался к нему, их встречи переросли в крепкую дружбу. Очень скучал мой дед, когда Агали долго не появлялся. Ему чего-то не хватало, он становился неразговорчивым, уходил весь в себя. Но вот однажды Агали пришёл с каким-то стариком.
«Очень рад, очень», -- пожимая руки гостям, сказал дедушка Никита. Агали пояснил, что это его дедушка – Шарифуллой зовут. По-русски он не знает, поэтому он станет переводить разговор.
- Нам с тобой за семьдесят, а сколько же ему? – спросил дед, вглядываясь в беловолосого татарина.
- Больше ста, -- с этих слов и завязалась беседа между Никитой и Агали о житейских делах. Шарифулла, казалось, внимательно слушал их разговор. И вдруг у него потекли слёзы.
Заметив это, дедушка спросил Агали:
- Почему Шарифулл плачет? Чем он обижен?
Гости о чём-то переговорили между собой на татарском языке, а потом младший из них произнёс:
- Старик вспоминает свою молодость на этой земле. Здесь он родился, рос и работал. Вот это озерцо, в котором ты поишь овец, принадлежало моим предкам. Это они насыпали высокий ров, чтобы больше воды было в нём для скота…
- Откуда же брали воду, чтобы наполнить такую большую яму? – спросил дедушка Никита.
- О! Вода сама шла из-под земли, -- передал слова старика Агали. – Вот тот родничок, где пьём сейчас воду, большим родником был, воды много давал. Вода вкусная, холодная летом, тёплая зимой.
- Она и сейчас хороша, -- заметил дедушка. – Но куда большой родник делся?
Дед Шарифулла сказал так:
- Ваша царица прислала казаков на Кавказ, вот наши отцы и забили большой родник, чтобы вода им не досталась.
Скажи Шарифулле, что наши казаки пришли сюда не грабить и не убивать, а границы российские охранять от турок и от разбойничьих шаек татар, коих муллы да князьки подстрекали к набегам.
- Да, -- тяжело вздохнул Агали, -- горя много, слёз много было. Гибли русские, гибли татары. Но не мы же с тобой то зло затевали…
- Это правильно, Агали, -- согласился дедушка Никита. – Простой люд между собой не враждовал. Это всегда богачи делали.
И совсем уже ласково, словно после большой встряски, обратился ко мне:
- А ну-ка, Митёк, сбегай к родничку за холодной водой. Я суп подогрею, наверное, он остыл. Гостей-то надо покормить…
Так Дмитрий Иванович Хорошилов сохранил в своей памяти воспоминания о далёком прошлом, из чего складывалась история зарождения братской дружбы народов Ставрополья…
Ниже истоков Члы среди больших ракит были обнаружены поселянами родники, из которых фонтанчиками била чистая, холодная, приятная на вкус вода. Сделали запруду, и в зимний крещенский мороз под ружейные выстрелы проходило водосвятие. Святую воду люди несли домой. Этой водой крестьяне опрыскивали скот, чтобы не болел, пили сами и поили больных.
Так появился первый точный адрес верхней части села под названием «Фонтан», известный жителям и поныне – «Живу на Фонтане». Позже уже казаки в этой стороне сделали так называемый Общественный колодец для снабжения жителей центральной части села питьевой водой. В советское время от этого колодца в центр села был проведён первый водопровод. Колодец в настоящее время утратил свою былую славу и закрыт, частично разрушен.
А в восточной части села возник второй адрес «Тутовский». Название это не случайно. В конце XVIII и в начале XIX века на Ставрополье стало развиваться шелководство. В Михайловском на правом берегу реки Члы была посажена большая тутовая роща. Из-за частых болезней шелкопряда серьёзного развития шелководство в селе не получило. А деревья выросли, название рощи прижилось.
В летнее время со всех концов села шли люди в тутовую рощу собирать урожай. Из ягод приготовляли лакомства, использовали их даже в лечебных целях. В 1911 году над селом прошумела буря. Часть тутовых деревьев была повалена, а другую вырубили. Теперь на этом месте нет тутовых деревьев, но название «Тутовая площадь» осталось в памяти жителей. В настоящее время местные власти планируют создать парк отдыха граждан Тутовского микрорайона.
Население Михайловского было православного вероисповедания. В 1799 году была построена деревянная церковь с двумя приделами в честь святых: главный престол – архистратига Михайла, а престол левого придела – Петра и Февронии и престол правого – Александра Невского.
- Храм этот Божий наши прадеды строили всем селом от старого до малого, -- рассказывал мне девяностолетний дед Нартов. – И с тех времён ежегодно восьмого ноября (по новому стилю двадцать первого), празднуем Михайлов день престольный. Со всей округи приезжали в гости к нам люди. На базарной площади у старой церкви карусели были для детей, торговля шла: пили, ели, веселились! Во как!...
Из истории знаем, что церковь с колокольным звоном стала на Руси разновидностью народной культуры. Колокольный звон настолько был привычным для русского человека, что деревня или село, станица или город жить без него не могли. Колокол придавал селу ритм жизни. Он сообщал людям время и оповещал, когда что нужно делать: трудиться, в церковь идти, на сход собираться или защищаться от набегов разбойных татар, а также о местном пожаре и других событиях.

Источник: Н.Г.Завгородний Неиссякаемая живучесть (записки краеведа) г. Михайловск 2004

Поделиться в: